«Серле сумка» татар халык әкиятләре

Загадочная сумка татарская сказка

Серле сумка/Загадочная сумка татарская народная сказка.

Бер авылда бер мунча була. Ул мунча җенле була. Шул авылда беркөнне бер йортта кызлар,
егетләр белән бергә аулакта утыралар икән, ди. Шунда кызлар әйтә егетләргә:

— Кайсыгыз шул мунчадан таш алып килә, шуны яныбызда кундырабыз, — ди.
Егетләр арасыннан берсе чыгып: «Мин барам», — ди.
Бара бу егет мунчага. Башка егетләр ерактан гына карап торалар инде.
Керә бу мунчага, тота ташны. Шул вакыт кемдер моның кулыннан тотып ала. Бу кычкыра хәзер:
«Җибәр», — ди. «Мине алсаң җибәрәм», — ди ниндидер тавыш.
Егет уйлый инде хәзер, «ярар, алам дип әйтим, җибәрер бу», — ди.
— Ярар, алам, — ди егет.
— Әгәр алмасаң, барыбер үтерәм үзеңне, — ди теге.
— Төнлә сәгать уникедә, йә көндез сәгать өчтә килеп аласың мине, — ди.
Шулай дигәч җибәрә бу егетнең кулын. Ычкынып китә дә егет, өенә кайтып егыла бу хастага. Бик каты авырый бу.
Моны өшкертеп тә карыйлар. Терелми бу. Егетләрдән сүз чыга: «Шу-лай-шулай, ул төнлә мунчада булган иде,
шунда аңа ни дә булса булгандыр», дип. Шул вакыйга булып бер атна узгач, мунчадан килеп кычкыралар:
«Барып ал, юкса терелә алмыйсың, үләсең», — дип.
Нишләсен инде бу егет, китә мунчага. Килә дә мунча тәрәзәсеннән кычкыра: «Алырга килдем, чык», — ди.
Мунчадан бик матур бер кыз килеп чыга, алтын-көмештән киенгән, исең китәр. Кайталар болар икәү.
Кайткач ук бу кыз эшләргә тотына. Бик тиз эшли бу, өйләрне җыештыра, бизи, идәннәр юа, ашарга пешерә.
Бик тә булган инде бу кыз. Кич була. Кыз урынны аерым түши, үзенә бер җиргә, егеткә икенче җиргә.
— Ник бергә түшәмисең? — дип сорый егет.
— Безнең никах юк бит әле, — ди кыз.
— Соң, мулланы чакыртабыз да никах укытабыз, — ди егет.
— Юк инде, — ди кыз, — без аталар гадәтен бозмыйк, никахны егет ягында укымыйлар, кыз ягында укыйлар, — ди.
Ярар. Икенче көнне тарантас җигәләр болар, икәү утыралар, кучер апалар да китәләр. Мунчага килеп җиткәч, кучерны кире җибәрәләр, үзләре мунчага керәләр. Егеткә әйтә кыз:
— Кочакла мине арттан, ди, күзеңне йом, мин ач димичә ачма, — ди.
Егет күзен йома, арттан кочаклый моны. Китәләр болар шулай кайдадыр очып. Бервакытны төрле тавышлар ишетелә, музыка уйный. Кыз әйтә моңа:
— Хәзер ач күзеңне, — ди.
Егет күзен ачып җибәрсә, бик матур бер шәһәргә килеп җиткәннәр болар. Шәһәр тулы халык, җырлыйлар, бииләр, кычкыралар, кияү килә дип. Кыз алып китә инде егетне. Үзе өйрәтеп бара моны:
«Анда ашамлык-эчемлек күп булыр, син һәркайсына да сузылма, тыгылма, ди, мин алган җирдән генә кап», — ди.
Болар керәләр бер өйгә, утыралар. Өстәл тулы төрле азыклар-эчемлекләр. Кыз каян каба, егет тә шуннан гына каба, башка җиргә тыгылмый. Кич булгач, халык тарала да болар яталар. Икенче көн тагы туй, төрле ашамлык-эчемлекләр, бию-җырлаулар. Өч көн шулай туй була.
Кичкырын яткач, кыз әйтә иренә: «Иртән сине бабаң алтын амбарына алып барыр, ди.
Анда бик күптөрле байлыклар булыр, ди. Бабаң шул байлыклардан ал дип әйтер, ди.
Син аларның берсен дә алма, ди, без ярлы кеше, безгә әнә теге сумка да ярар, дип, шунда эленеп торган иске бер сумканы алып чык, ди. Аннары бабаң сине айгырлар амбарына алып барыр, ди, син ул атларның да иң начарын сайлап ал, ди.
Йөгәннәрнең дә яхшысын алма, ди, начар нуктаны сорап ал, ди. Атның башына шул начар нуктаны кидереп кайт», — ди.
Ярар. Икенче көнне бабасы моны ияртеп алып китә. Алып бара моны бер амбарга.
— Менә шул байлыктан ни теләсәң, шуны ал, — ди. Амбарда ни генә юк, алтын-көмешләр, төрле бриллиантлар, бар да бар инде.
— Миңа акча да, алтын да кирәкми, — ди егет. — Әнә шул иске сумканы бирсәң ярар, — ди.
Бабасы моңа:
— Нишлисең соң ул сәләмә сумка белән, ди. Алтын-көмеш, теләсәң кайсын ал.
Егет берсенә дә риза булмый. Шулай дигәч, бабай моңа сумканы биреп чыгара. Киттеләр болар хәзер айгырлар япкан сарайга. Барып керделәр. Анда алтын йөгәннәр белән бәйләнгән унике айгыр тора. Бик яхшылар инде болар.
— Ал әнә шул айгырларның җаның теләгәнен, — ди бабасы.
— Юк, бабай, — ди егет, — минем ул айгырларны сакларлык сараем да юк, ди, азыгым да юк. Безгә — крестьянга — ярар, бир әнә шул алашаны, — ди. Шулай сөйләшә торгач, бирде моңа бабасы алашаны да.
— Атларның яхшысын алмадың, инде йөгәннең яхшысын ал, — ди бабасы.
— Юк инде, бабай, — ди егет, — бу алашага алтын йөгән килешмәс, бир әнә шул начар нуктаны гына, — ди.
Сорагач, бирә инде бабасы.
Шулай итеп, егет сумканы, алашаны начар нукта белән алып килә. Кичкырын ашыйлар-эчәләр да яталар болар. Кыз әйтә иренә:
«Егет, син бүген йоклама инде», — ди. Бераз яткач, өйдәге халык йоклагач, кыз уята егэтне.
Алалар болар сәләмә сумканы, атланалар начар нукталы алашага. Кыз атлана алга, егет артка. Кыз әйтә: «Йом күзеңне», — ди. Йома егет күзен. Китәләр болар яшен тизлеге белән очып. Берсәк вакыт үткәч, кыз әйтә:
«Ач күзеңне», — ди. Егет күзен ачса, болар җир өстеннән баралар икән. Кыз аттан төшеп, җиргә ятып тыңлый, дөп-дөп иткән тавыш ишетелә:
«Безнең арттан куып киләләр», — ди кыз. Болар тагы китәләр яшен тизлеге белән.
Бервакыт әтәчләр кычкырган тавыш ишетелә башлый. Авылга якынаялар икән болар. Шуннан боларны арттан кумый башлыйлар. Килеп җитәләр болар авылга.
Авыл кап-караңгы, бөтен халык йоклый. Авылның кырыенда гына бер тәрәзәдә ут яна. Киләләр болар шул өй янына да, карыйлар тәрәзәдән, бер хатын олан тирбәтеп утыра. Тәрәзә шакыйлар, кыз кунарга сорый болардан.
— И кызым, — ди хатын, — керер идегез дә бит, менә минем чирле кызым бар, ди, ул елый, сез ял итә алмассыз, — ди.
— Ярар, абыстай, ничек тә түзәрбез инде, бергә йокларбыз шунда, — ди кыз.
Шулай дигәч, хатын кертә инде боларны. Бишектә олан елый, һич туктамый. Ашадылар болар, эчтеләр. Олан һаман елый. Кыз сорый башлый инде, ник елый ул олан, дип. Хатын сөйләп бирә инде:
— Шулай-шулай, ди, бу минем кызым, ди. Аңа хәзер унсигез яшь, ди, ашый башласа туйдырып булмый, зур кеше кебек ашый, үзе урыныннан да тора алмый, үзе үлми дә, — ди.
— Абыстай, — ди кыз, — мин синең кызыңны тергезәм, — ди.
— И кызым, ди, ни әйттең иде дә бит, ни сорасаң шуны
бирер идем, — ди хатын.
— Миңа берни дә кирәкми, — ди кыз, — тик мин синең кызың белән ни генә эшләсәм дә, бәйләнмә миңа, — ди.
Кыз хәзер хатынга бик кызу итеп мич ягарга куша. Хатын яга мичне, кыздыра. «Хәзер бер себерке китер», — ди кыз. Китерә бу хатын себеркене. Кыз бишектән баланы ала да, себерке белән кыйный башлый. Үзе нидер сөйләнә: үзенекен ал, безнекен бир, дип. Берничә мәртәбә шулай әйтә дә баланы мичкә ыргыта.
Абыстай:
— Аһ, баламны харап иттең, — дип, кычкырып елап җибәрә. Кыз аңа:
— Елама, абыстай, ди, ул синең балаң түгел, ди. Синең балаң мин, ди. Бала вакытта мине җен алыштырган иде, — ди.
Шулай итеп кыз адәм баласы була инде. Теге бабаларыннан алган сумкада акча беркайчан да бетми хәзер. Ат та бик яхшы булды. Болар бу авылда бераз торалар да, кызның әнисен алып, егет авылына кайтып китәләр. Әле дә булса шунда бергә-бергә торалар, ди.



***

В одной деревеньке была баня,а в ней поселились джинны. Однажды в одном доме девушки с джигитами сидели,
говорят, на посиделках. Там девушки сказали джигитам:
— Кто из этой бани принесёт камень, того оставим у себя ночевать.
Из джигитов один вышел и говорит:
— Я пойду.
Пошёл этот джигит в баню. Другие джигиты наблюдали лишь издали. Зашёл он в баню, схватился за камень. В это время кто-то поймал его за руку. Он закричал:
— Отпусти!
— Если меня возьмёшь, отпущу, — говорит какой-то голос.
Джигит думает: «Ладно, скажу «возьму», отпустит».
— Ладно, возьму, — говорит джигит.
— Если не возьмёшь, всё равно убью я тебя, — говорит тот. — Придёшь за мной или в полночь, или днём в три часа.
Сказав так, отпустил тот руку джигита. Вырвался джигит и, вернувшись домой, слёг больным. Очень сильно болел он. Показывали и знахарю — не поправился. Джигиты обмолвились: «Так и так, он был ночью в бане, там с ним что-то, видно, случилось». Через неделю после этого события из бани пришли и крикнули:
— Иди, забери, иначе не поправишься, умрёшь.
Что же делать джигиту, отправился он в баню. Пришёл и крикнул в окошко бани:
— Пришёл забирать, выходи.
Из бани вышла красивая такая девушка, вся в золоте да серебре, диву даёшься.
Вернулись они вдвоём. Пришли, и девушка тут же принялась за дела. Быстро управляется она, дом прибирает, украшает, полы моет, еду готовит. Очень и очень умелая оказалась девица. Наступил вечер. Девушка постелила постель отдельно: себе в одном месте, джигиту в другом.
— Почему не стелишь вместе? — спрашивает джигит.
— Нам ведь никах не совершили, — говорит девушка.
— Что же, позовём муллу и совершим никах, — говорит джигит.
— Нет уж, — говорит девушка, — мы не будем нарушать обычай предков, никах совершают не у джигита, а у девушки.
Ладно. На следующий день запрягли они коня, сели вдвоём в тарантас, взяли кучера и поехали. Доехав до бани, кучера отправили обратно, сами зашли в баню. Девушка говорит джигиту:
— Обними меня сзади, закрой глаза и не открывай, пока я не скажу.
Джигит закрыл глаза, обнял её сзади. Так они полетели куда-то. В какой-то момент раздались голоса, музыка заиграла. Девушка говорит ему:
— Теперь открой глаза.
Открыл джигит глаза, а они оказались в одном очень красивом городе. Город полон народа, поют, пляшут, кричат, что жених едет. Девушка повела джигита, сама на ходу учит его:
— Там будет много еды и выпивки. Ты за каждой не тянись, не хватай, ешь оттуда, откуда я возьму, — говорит.
Зашли они в один дом, сели. Стол ломится от разных яств. Откуда девушка ест, оттуда и джигит берёт, другое не ест.
Вечер наступил, народ разошёлся, они легли. На другой день снова свадьба, угощение, танцы и песни. Три дня свадьба продолжалась.
Вечером когда легли, девушка говорит мужу:
— Утром тебя тесть твой поведёт в свой амбар с золотом. Там будет очень много богатства. Тесть скажет, чтобы ты взял что-нибудь из того золота. Ты ничего этого не бери, скажи, что ты бедный человек, и тебе вполне сойдёт та сумка, и бери старую сумку, которая там висит. Затем тесть поведёт тебя в амбар, где рысаки, ты из этих коней выбери самого плохого. Хорошую уздечку тоже не бери, выпроси плохую. На голову коня надень этот плохой недоуздок и приведи его, — говорит.
Ладно. На другой день тесть его повёл с собой. Привёл его в один амбар.
— Из этого богатства бери всё, что только захочешь, — говорит.
В амбаре чего только нет: золото, серебро, бриллианты, всё есть.
— Мне не нужно ни денег, ни золота, — говорит джигит, — сойдёт, если дашь вон ту старую сумку.
Тесть ему говорит:
— Что ты будешь делать с этой драной сумкой? Бери, сколько хочешь, золота и серебра.
Джигит ни на что не согласился. Тесть отдал ему сумку. После этого пошли они в сарай, где были заперты кони. Вошли, там стоят двенадцать коней с золотыми уздечками. Очень уж хороши они.
— Бери любого рысака, который тебе по душе, — говорит тесть.
— Нет, отец, — говорит джигит, — у меня для таких рысаков нет ни сарая, ни корма. Мне, крестьянину, сойдёт и вон та лошадёнка, отдай мне её.
Переговорили, так и отдал тесть ему лошадь.
— Хорошего коня ты не взял, возьми хоть уздечку хорошую, — говорит тесть.
— Нет уж, отец, — говорит джигит, — на этой лошади золотая уздечка не смотрится, дай вон тот плохонький недоуздок, — говорит.
Раз просит, пришлось отдать. Таким образом, джигит взял сумку, привёл коня с плохим недоуздком. Вечером поели, попили и спать легли. Девушка сказала мужу:
— Джигит, ты уж не спи сегодня.
Немного полежали и, когда весь народ в доме уснул, девушка разбудила джигита. Взяли они старую сумку, сели верхом на лошадь со старой уздечкой. Девушка села впереди, джигит сзади. Девушка говорит:
— Закрой глаза.
Закрыл джигит глаза. Полетели они с быстротой молнии. Когда прошло немного времени, девушка говорит:
— Открой глаза.
Когда джигит открыл глаза, они уже скакали по земле. Девушка слезла с лошади, легла на землю, послушала — доносится топот.
— За нами гонятся, — говорит она джигиту.
Они снова поехали с быстротой молнии. Тут послышался крик петухов. Они приближались, оказывается, к деревне. После этого за ними перестали гнаться.
В деревне темно, весь народ спит. Лишь на краю деревни в одном окошке свет горит. Подошли они к этому дому, посмотрели в окошко, женщина одна качает ребёнка. Постучали в окно, попросились переночевать.
— Ох, дочка, — говорит женщина, — зашли бы, да ведь у меня больная дочь, она плачет, вам покоя не будет.
— Ладно, абыстай, как-нибудь стерпим уж, вместе как-нибудь поспим, — говорит девушка.
После этих слов женщина пустила их. В колыбели ребенок плачет, не успокоится никак. Поели они, попили. Ребёнок всё плачет. Девушка стала спрашивать, почему, мол, плачет ребёнок.
Женщина рассказала:
— Так и так, — говорит, — она моя дочь. Ей сейчас восемнадцать лет. Начнёт есть — не насытится, ест как взрослый человек. Сама с места встать не может и не умирает, — говорит.
— Абыстай, — говорит девушка, — я исцелю твою дочь.
— Ах, доченька, нет слов, что ни проси, всё отдам, — говорит женщина.
— Мне ничего не надо, — говорит девушка, — только, что бы я не делала с твоей дочерью, не мешай мне.
Девушка велела женщине пожарче затопить печь. Женщина затопила печь, раскалила.
— Теперь принеси веник, — говорит девушка.
Принесла женщина веник. Девушка взяла из колыбели ребёнка и принялась хлестать веником. Сама что-то приговаривает, мол, возьми своё, наше отдай. Несколько раз так повторила и бросила ребёнка в печь. Абыстай громко заплакала:
— Ах, ты погубила моё дитя!
Девушка ей сказала:
— Не плачь, абыстай. Это не твоё дитя. Твоё дитя — я. Ребёнком меня джинны подменили.
Таким образом, девушка оказалась человеческого роду.
В той сумке, которую взяли у тестя, деньги никогда не кончаются. И конь оказался прекрасным. Они немного пожили в этой деревне и, забрав мать девушки, отправились в деревню джигита.



Закладка Постоянная ссылка.
1 Звезда2 Звезды3 Звезды4 Звезды5 Звезд (5 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Загрузка...

Обсуждение закрыто.